Неточные совпадения
Дело
ходило по судам и поступило наконец в
палату, где было сначала наедине рассуждено в таком смысле: так как неизвестно, кто из крестьян именно участвовал, а всех их много, Дробяжкин же человек мертвый, стало быть, ему немного в том проку, если бы даже он и выиграл дело, а мужики были еще живы, стало быть, для них весьма важно решение в их пользу; то вследствие того решено было так: что заседатель Дробяжкин был сам причиною, оказывая несправедливые притеснения мужикам Вшивой-спеси и Задирайлова-тож, а умер-де он, возвращаясь в санях, от апоплексического удара.
Они мечтали и о шитом мундире для него, воображали его советником в
палате, а мать даже и губернатором; но всего этого хотелось бы им достигнуть как-нибудь подешевле, с разными хитростями, обойти тайком разбросанные
по пути просвещения и честей камни и преграды, не трудясь перескакивать через них, то есть, например, учиться слегка, не до изнурения души и тела, не до утраты благословенной, в детстве приобретенной полноты, а так, чтоб только соблюсти предписанную форму и добыть как-нибудь аттестат, в котором бы сказано было, что Илюша
прошел все науки и искусства.
Гнездо было разорено, и в приваловских
палатах полилась широкой рекой такая жизнь, о которой
по настоящее время
ходят баснословные слухи.
Помолившись богу, он накушался, и стал он опять
по палатам ходить, чтоб опять на них полюбоваться при свете солнышка красного.
Дивуется честной купец такому чуду чудному и такому диву дивному, и
ходит он
по палатам изукрашенным да любуется, а сам думает: «Хорошо бы теперь соснуть да всхрапнуть», — и видит, стоит перед ним кровать резная, из чистого золота, на ножках хрустальныих, с пологом серебряным, с бахромою и кистями жемчужными; пуховик на ней как гора лежит, пуху мягкого, лебяжьего.
В кофейной Печкина вечером собралось обычное общество: Максинька, гордо восседавший несколько вдали от прочих на диване, идущем
по трем стенам; отставной доктор Сливцов, выгнанный из службы за то, что обыграл на бильярде два кавалерийских полка, и продолжавший затем свою профессию в Москве: в настоящем случае он играл с надсмотрщиком гражданской
палаты, чиновником еще не старым, который, получив сию духовную должность, не преминул каждодневно
ходить в кофейную, чтобы придать себе, как он полагал, более светское воспитание; затем на том же диване сидел франтоватый господин, весьма мизерной наружности, но из аристократов, так как носил звание камер-юнкера, и
по поводу этого камер-юнкерства рассказывалось, что когда он был облечен в это придворное звание и явился на выход при приезде императора Николая Павловича в Москву, то государь, взглянув на него, сказал с оттенком неудовольствия генерал-губернатору: «Как тебе не совестно завертывать таких червяков, как в какие-нибудь коконы, в камер-юнкерский мундир!» Вместе с этим господином приехал в кофейную также и знакомый нам молодой гегелианец, который наконец стал уж укрываться и спасаться от m-lle Блохи
по трактирам.
Больные в других
палатах, выздоравливающие, например, могли свободно
ходить по коридорам, задавать себе большой моцион, дышать воздухом, не настолько отравленным, как воздух палатный, спертый и всегда — необходимо наполненный удушливыми испарениями.
Сверху до самой поясницы все его тело было обнажено; на плечи его была накинута мокрая простыня, от которой он дрожал всеми членами, как в лихорадке, и часа полтора
ходил взад и вперед
по палате.
Пройдя широким двором, посреди которого возвышались обширные
по тогдашнему времени каменные
палаты князя Черкасского, они добрались
по узкой и круглой лестнице до первой комнаты, где, оставив свои верхние платья, вошли в просторный покой, в котором за большим столом сидело человек около двадцати.
Он знает, что в
палате № 6 за решетками Никита колотит больных и что Мойсейка каждый день
ходит по городу и собирает милостыню.
Скоро
по больнице разнесся слух, что доктор Андрей Ефимыч стал посещать
палату № 6. Никто — ни фельдшер, ни Никита, ни сиделки не могли понять, зачем он
ходил туда, зачем просиживал там
по целым часам, о чем разговаривал и почему не прописывал рецептов. Поступки его казались странными. Михаил Аверьяныч часто не заставал его дома, чего раньше никогда не случалось, и Дарьюшка была смущена, так как доктор пил пиво уже не в определенное время и иногда даже запаздывал к обеду.
В 6 часов утра дежурный надзиратель безмолвно
проходил вдоль кроватей, стуча рукою
по громозвучным их дверцам, и тогда — о горе! — приходилось из нагретой постели, накинув халат, бежать
по холодным сеням в свою
палату, где неуклюжий на вид чухонец Мерт успевал уже, дурно ли хорошо ли, перечистить платье и сапоги.
Да и мне, признаться,
Не
по сердцу в
палате этой. Все
Как будто
ходит кто-то. Поглядишь —
Нет никого!
Одни ездили бы в колясках, жили в великолепных
палатах, занимались распеканием других, другие
ходили бы пешком
по грязи в дырявых сапогах, жили в сырых углах и получали распеканции, — но те и другие одинаково были бы спокойны и довольны своей участью.
Год
прошел, другой
проходит, а жена Аггеева все думает, что муж ее вместе с нею в
палатах живет. Только удивляется она, отчего муж ее стал смирен и добр: не казнит никого и не наказывает; на охоту не ездит, а только в церковь
ходит да разбирает ссоры и тяжбы и мирит поссорившихся. Видится она с ним редко; посмотрит он на нее кротко, не по-прежнему, скажет ласковое слово и уйдет в свою горницу, и там затворится и сидит один.
Сказал и пошел в свои
палаты. Стали за столы усаживаться; одна артель слепых целый стол заняла. Пришли эти слепые издалека; шли они тихо и долго; было их двенадцать человек, а поводырь у них был один. Шел он впереди, двое за него держались, а за тех остальные
по паре. Рассадил он их
по местам, а сам стал служить: розлил им
по мискам похлебку, пироги роздал, мясо нарезал, ложки в руки дал. Едят слепые, а он от одного к другому
ходит и служит им.
— Это точно, — согласился Алексей. — Дом стоющий. Опричь того, что сами будем жить, флигеля, амбары, кладовые пустим внаймы — доход будет знатный… Только ведь и тут хлопоты… Надо будет тебе
по присутственным местам
ходить, в гражданской
палате…
Мне не спится
по ночам. Вытягивающая повязка на ноге мешает шевельнуться, воспоминание опять и опять рисует недавнюю картину. За стеною, в общей
палате, слышен чей-то глухой кашель, из рукомойника звонко и мерно капает вода в таз. Я лежу на спине, смотрю, как
по потолку
ходят тени от мерцающего ночника, — и хочется горько плакать. Были силы, была любовь. А жизнь
прошла даром, и смерть приближается, — такая же бессмысленная и бесплодная… Да, но какое я право имел ждать лучшей и более славной смерти?
— Скажите, пожалуйста: вы вот видите,
по палатам ходит совсем чужой человек. А вы на это даже не обращаете внимания и продолжаете читать газету. Может быть, я сумасшедший?
Наконец, эвакуируемая партия была отправлена. Привезли солому, начали набивать матрацы. В двери постоянно
ходили, окна плохо закрывались;
по огромной
палате носился холодный сквозняк. На койках без матрацев лежали худые, изможденные солдаты и кутались в шинели.
Пошел я в
палату. Раненые оживленно говорили и расспрашивали о предсказании кромца. Быстрее света, ворвавшегося в тьму, предсказание распространилось
по всей нашей армии. В окопах, в землянках, на биваках у костров, — везде солдаты с радостными лицами говорили о возвещенной близости замирения. Начальство всполошилось.
Прошел слух, что тех, кто станет разговаривать о мире, будут вешать.
Так веселилась и ликовала Москва, и это веселье и ликованье, казалось, находили свой отзвук и в
палатах и хижинах, и лишь, как печальный остров среди моря веселья и радости, Стоял угрюмый дом Салтыковых на Лубянке, с затворившейся в нем его, когда-то грозной, теперь полусумасшедшей хозяйкой. С гнетущей и день и ночь мыслью о мести ее бывшей приемной дочери,
ходила она взад и вперед
по пустынным комнатам, придумывая планы, один другого неисполнимее, при ее отчужденном настоящем положении.
Следователем он служил уже давно, еще
по наказу и остался вместе с очень немногими
по введении судебной реформы, которой, кстати сказать, был очень недоволен и вел постоянную войну с прокурорским надзором, окружным судом и судебною
палатою, что, впрочем, в виду того, что он был утвержденным следователем, благополучно
сходило ему с рук.
— Эк, хватили, на суде, — усмехнулся Николай Николаевич, — до суда и не дойдет. Разве может такое вопиющее
по бездоказательности дело
пройти судебную
палату не прекращенным…
Пройдя коридор, фельдшер ввел Ростова в офицерские
палаты, состоявшие из трех, с растворенными дверями, комнат. В комнатах этих были кровати; раненые и больные офицеры лежали и сидели на них. Некоторые в больничных халатах
ходили по комнатам. Первое лицо, встретившееся Ростову в офицерских
палатах, был маленький, худой человек без руки, в колпаке и больничном халате с закушенною трубочкой, ходивший в первой комнате. Ростов, вглядываясь в него, старался вспомнить, где он его видел.